Питер Померанцев (Peter Pomerantsev)
Когда русский эмигрант Эдди Петровский (Eddie Petrovsky) открыл свой ресторан Cosmos в традиционно итальянском районе Бэй-Ридж в Бруклине, местные жители решили, что он бандит. "Они думают, что любой русский, который ездит на "лексусе", связан с мафией. Те бандитские 1990-е - давно в прошлом, но люди все равно не могут поверить, что русские иммигранты могут преуспеть, просто благодаря упорному труду". Хотя Эдди, надо признать, напоминает дружелюбную версию Тони Сопрано, главный источник его дохода - это бизнес по организации услуг парковщиков для хасидских свадеб. Он приехал в США из Сибири в 1990 году в составе постсоветской волны иммигрантов. Ему было тогда 22 года, и он только что закончил университет. Мы с ним ехали через Бруклин и беседовали. Он говорил быстро. В каждой руке у него было по телефону, и параллельно он отвечал на звонки. "Американцы сбились с пути, - считает он. - Они избегают вызовов и не ценят то, что у них есть. Русские приезжают сюда с одним чемоданом, осматриваются и говорят: "Ух ты, хочу все это!"
В США живут 6,5 миллиона русскоязычных иммигрантов, причем 1,6 миллиона из них - в Нью-Йоркской агломерации. Большинство из них принесли сюда две волны иммиграции - в 1970-х и в 1990-х годах. Однако, теперь они - одна из самых успешных иммигрантских групп в городе и обгоняют по среднему доходу даже китайцев. Политики неожиданно начали осознавать важность "русских голосов". О русских - важный знак! - даже сняли реалити-шоу под названием "Матрешки" ("Russian Dolls"). В его первом эпизоде жена просит мужа дать ей денег для шоппинга. "Сколько?" - спрашивает он. "Вот столько", - отвечает она, разводя большой и указательный пальцы во всю ширину. Опорной точкой сообщества остается Брайтон-Бич - место, где не владеющему русским языком, очень трудно. Но "маленькая Россия" захватывает и другие районы, перерастая свой былой имидж, приметами которого были неопрятные лотки с пирожками, пенсионеры, играющие в шахматы на променаде, и торговля дешевой одеждой. В Шипсхед-Бэй, в котором некогда находились лучшие траттории в Нью-Йорке, русские открывают рестораны с названиями типа Tzar и Baku Palace, покупают продукты в магазинах с мраморными полами и позолотой. На Манхэттен-Бич сносят скромные деревянные дома, освобождая место для русских мини-дворцов. В Бенсонхерсте и даже в Квинсе возникают сверкающие русские гипермаркеты. Старые обитатели районов ворчат, называя русских вульгарными выскочками и подозрительными типами. Между тем, сами русские считают себя последним воплощением американской мечты.
Обитатели Брайтон-Бич не узнали себя в шоу "Русские матрешки" >>
Я пришел в Cosmos на праздник в честь НТВ - одного из трех телеканалов, которые (наряду с двумя радиостанциями и пятью газетами) обслуживают русскую аудиторию Нью-Йорка. Среди гостей можно было увидеть деловую элиту "маленькой России" - иммиграционных адвокатов, торговцев дорогими автомобилями и шубами, ювелирных магнатов и строительных королей. Еще там было много врачей - аристократии "маленькой России". Многие из гостей были евреями, хотя их еврейская идентичность была связана не столько с религией, сколько с общей памятью о том, как они были аутсайдерами в Советском Союзе с его глубоко укоренившимся антисемитизмом. Все говорили по-русски, изредка вставляя гибридные выражения вроде boychik (парень) и professional kidalo (человек, подставляющий деловых партнеров). "Когда я приехал в США, я был подростком. Мы сначала жили на Среднем Западе, - рассказал мне популярный русский радио-ди-джей. - Я тогда стеснялся русского, его звучание меня беспокоило. Я просил маму не говорить по-русски на улице. Но, когда я переехал в Нью-Йорк, то обнаружил, что, если ты не говоришь по-русски, на тебя смотрят сверху вниз".
Мужчины были в костюмах в стиле восьмидесятых и в ярких рубашках, женщины - в сверкающих платьях и на шпильках. Все это было характерными составляющими образа успеха в начале девяностых, когда они приехали в страну. Cosmos был оформлен в стиле того же времени - хром, темно-синие и черные тона, танцпол, освещавшийся, когда начинала играть музыка, эстрада, длинные обеденные столы вокруг танцпола. На столах - груды жареной на гриле рыбы, икры, мяса, кадки с салатом "Оливье". Суши тоже были в меню, но подавались горкой, как пельмени. Еда имеет здесь особое значение. Когда мои дедушка и бабушка, эмигрировавшие на Брайтон-Бич в 1980-х годах, отправляли снимки друзьям в Киев, они всегда фотографировались на фоне стола с едой.
Из ресторана открывался великолепный вид. Cosmos находился на верхнем этаже самого высокого здания в Бэй-Ридж. Из его окон можно было видеть и Кони-Айленд, и мост Верразано, и отдаленные огни Манхэттена. Бэй-Ридж - самая дальняя точка русской экспансии в Бруклине, фронтир успеха. Именно этот вид и заставил Эдди вложиться в ресторан, хотя в процессе ему пришлось полностью исчерпать свои кредитные карточки. Он мечтал о таком месте с тех самых пор, как приехал в страну. Начинал он водителем такси. Через несколько лет у него была своя фирма. "Американцы работают по восемь часов в день. Восемь часов - представляете, как мало? Чего можно добиться за это время?" У него всегда наготове несколько проектов: "Стриптизеры-чиппендейлы. Автобусные перевозки между Нью-Йорком и Канадой. Школа моделей. Продажа российских машин на американском рынке. Я хочу привлечь Билла Клинтона к экологическому проекту по переработке отходов в энергию: друг моего друга учился вместе с Хиллари".
У всех в "маленькой России", похоже, есть свой побочный бизнес. На вечеринке в Cosmos я говорил с врачами, параллельно занимавшимися недвижимостью, и с юристами, импортировавшими вино. Официанты были музыкальными импресарио и заодно торговали фальшивой "Виагрой". Многие, включая самого Эдди, профессионально играли в покер. Предстоящий покерный турнир в Атлантик-Сити рекламируется как "Россия против остального мира".
Центром праздника был пожилой мужчина с портфелем Louis Vuitton, одетый в белый костюм с белыми лацканами, в рубашке того же цвета и платком в нагрудном кармане. Пальцы его больших рук были унизаны кольцами. При каждой возможности он смотрелся в зеркало и поправлял седую челку. Это был Володя Белявский. "Я предпочитаю называть себя деловым человеком", - любит говорить он. Встретив вас, он сразу же открывает свой портфель и вынимает оттуда очередной бизнес-план. Вас интересует новая схема работы кредитных карт? Нет? А не хотите вложить деньги в гомеопатические капли для укрепления эрекции? А как вам идея превратить симпатичную, но грязноватую полосу песка на Брайтон-Бич в нью-йоркскую Ривьеру? "Только представьте себе, - говорит Володя. - Вместо пенсионеров, валяющихся на полотенцах, там будут лакеи, которые будут приносить коктейли вам в шезлонг. Элита будет съезжаться со всего мира. В гавани будут стоять яхты. Это будет местечко, как Копакабана в Рио-де-Жанейро". По словам Володи, он уже заручился поддержкой сенаторов и конгрессменов - он даже показал мне подписи на письмах. Все, что ему, по его словам нужно, - это небольшой начальный капитал, чтобы запустить проект.
Когда Володя говорит, он смотрит немного мимо собеседника, в пустое пространство - возможно, в этом пространстве он видит свои планы уже осуществившимися. Он принадлежит к исходной волне русско-еврейских иммигрантов, которая прибыла в Бруклин в конце 1970-х годов. Он приехал из Одессы - самого свободного города в СССР, столицы советского "черного рынка", в порт которой заходили суда не только из социалистических стран. Еще подростком Володя подбирался на лодке к судам, стоявшим в гавани, и менял русскую икру на турецкие сигареты и греческие костюмы. Когда одесситы приезжали в Нью-Йорк, они оседали на Брайтон-Бич. Приморское расположение этого района напоминало им о родном городе. К тому же, арендная плата за жилье была здесь одной из самых низких в Нью-Йорке.
"Тогда это место было совсем другим, - вспоминает Володя. - Брайтоном правили банды чернокожих: они жили в трущобах и продавали на променаде наркотики. Нас они здесь видеть не хотели. Мне приходилось носить бронежилет под рубашкой. Мы все так ходили. Перед походом в ресторан обязательно нужно было его надевать. Представляете - в этом танцевать?" Эти годы - краеугольный миф "маленькой России". "Мы охраняли наши магазины и рестораны, - рассказывает Володя. - У каждого из нас было по пистолету. Банды скоро поняли, что с русскими лучше не связываться. Они считали нас мягкотелыми евреями - но они забыли, что мы все служили в Советской армии". Впрочем, другие рассказывают эту историю немного иначе. По их словам, от предыдущих обитателей Брайтона помогли избавиться скупка трущоб и повышение арендной платы.
Первые аферы Володя совершил, когда работал таксистом в аэропорту имени Кенннеди. По дороге из аэропорта в город он притворялся полуслепым и просил пассажиров говорить ему, что происходит с левой стороны, а также вилял по дороге, делая вид, что еле справляется с управлением. Пассажиры паниковали и высаживались, оставляя ему, как минимум, часть оговоренной платы за поездку. Таким образом получалось заработать намного больше, чем если провозить пассажиров все расстояние полностью. Но это было только началом.
Когда какие-то бухарские евреи захотели создать сеть, торгующую пирожками, Володя убедил их, что ему принадлежит эксклюзивный патент на торговлю пирожками в Нью-Йорке. Американским антикварам, подпавшим под загадочное обаяние русской эмиграции, он продавал поддельные яйца Фаберже и панталоны Наполеона, которые тот, якобы, забыл в 1812 году, отступая из Москвы. Он снял на неделю офис и дал в местной газете объявление: "Продается право на установку пунктов взимания дорожных сборов на Бруклинском мосту". Какие-то недавно приехавшие в Нью-Йорк арабы на это попались. Володя показал им проекты, а также документы, дающие ему "права" на мост. У арабов оказались большие планы - они хотели построить больше пунктов, чем могло уместиться на мосту. "Я посмотрю, смогу ли я пролоббировать это с помощью моих друзей-сенаторов", - сказал Володя. Клиенты выплатили ему небольшой аванс - 30 000 долларов или около того, - и он улетел первым же самолетом в Майами. Арабы его искали, прочесывали Брайтон-Бич, угрожая отомстить, однако быстро оставили эти попытки. 30 000 долларов в 1985 году были серьезными деньгами, но не настолько, чтобы из-за них убивать, а брайтонские русские ясно дали понять, что они ответят, если на Володю нападут. Шесть месяцев спустя он смог спокойно вернуться.
История с Бруклинским мостом помогла Володе добиться цели, к которой он давно стремился, - обзавестись квартирой с видом на променад и на океан. Я был у него в гостях. Возможно, этот дом когда-то считался фешенебельным, но теперь квартира Володи находилась в конце длинного, темного, затхлого коридора, в котором пахло тушеной капустой. Ее стены были желтыми от сигаретного дыма, в гостиной ничего не было, кроме огромного плазменного телевизора. Володя жил один. Одну из стен целиком занимал гардероб. Открыв его, Володя просиял: внутри находился целый ряд белых костюмов, достойных миллиардера. "Они - настоящие, я получаю их от одного знакомого из Bloomingdales", - заявил он. Похоже, "краденое" всегда звучит лучше "поддельного".
Сейчас проекты Володи абсолютно кошерны. Но истории о его былых мошенничествах до сих пор пользуются популярностью. В ресторане он сидел за самым почетным столом, вместе со столпами местного общества. "Давай, Володя, расскажи нам еще раз про Бруклинский мост". Для нового поколения русских бизнесменов он - нечто вроде талисмана, воплощающего в себе дух былого Брайтона. "Он - точь-в-точь, как Остап Бендер, - говорит Эдди. - Им трудно не восхищаться".
Продолжение читайте на Иносми - проекте Группы сайтов РИА Новости >>
