11 ноября исполняется 90 лет со дня рождения Курта Воннегута – писателя-пацифиста, пережившего ужасы Второй мировой войны, и одного из семи американских военнопленных, спасшихся после бомбардировки Дрездена. Тот день наложил отпечаток на творчество и мировоззрение Воннегута – будучи противником насилия, он не доверял политикам и "нефтяным сумасшедшим", а главным доказательством существования Бога считал музыку, ставшую вместе с рисованием главным увлечением всей его жизни.
"За что я ненавижу сегодняшние школьные комитеты, так это за то, что они урезали все программы по искусству, потому что, как они говорят, искусство не является основным способом заработка. Так ведь в жизни есть немало достойных занятий, которые не приносят денег! …Я всю свою жизнь что-то рисую, это просто хобби, я никогда нигде не выставлял свои картины. Это просто одно из тех дел, которые приятно и радостно делать", - признавался писатель, утверждавший, что с помощью рисования "растит свою душу".
"Какими бы коррумпированными, алчными и бессердечными ни становились наше правительство, наш большой бизнес, наши СМИ, наши религиозные и благотворительные организации, музыка - никогда не утратит очарования", - говорил Воннегут о другой своей страсти, которая время от времени даже заставляла его выходить на сцену в компании рокеров.
Однако мысли и опасения, мучившие Воннегута всю жизнь, он выразил с помощью литературы, вкладывая свои размышления в уста героев, главным образом – Килгора Траута, альтер эго писателя, его пародию на самого себя. Ратовавший за индивидуальность и право каждого ее выражать, еще в юности Воннегут беспокоился о человечестве, которое, по его мнению, будет уничтожено роботами. "Механическое пианино" - первый роман писателя, вышедший в 1952 году, сентиментально и иронично описывает последствия повсеместной автоматизации в недалеком будущем. "В те времена еще не было слова "автоматизация". В General Electric я стал свидетелем убийства индивидуальности рабочего человека. Машины готовились начать управлять нашими жизнями", - признавался позже писатель, называвший себя ярым противником технического прогресса. С тех пор тема неизбежного конца света и использования одних людей другими и всех вместе – беспощадной судьбой – оставалась основной почти во всех научно-фантастических романах с замысловатыми сюжетами.
Еще одна идея – антимилитаризма – впервые нашла отражение в романе "Бойня номер пять, или Крестовый поход детей", в котором автобиографические элементы причудливо переплетены с фантастическими деталями. Желая показать всю бессмысленность войны и бессилие человека перед обстоятельствами, главных героев своей книги Воннегут сделал робкими и апатичными юношами, будто предстающими пародией на распространенный в военной литературе образ "настоящего мужчины". "Вторая мировая заставила людей переосмыслить само слово "война"… Те, с кем я служил, стали мне братьями. Если бы не Вторая мировая, я работал бы сейчас редактором садоводческого раздела в газете The Indianapolis Star", - вспоминал писатель.
Мрачные мысли и пессимистичные взгляды на будущее не лишили Воннегута чувства юмора. В одном из интервью писатель, затягиваясь очередной сигаретой, сказал, что собирается подать в суд на крупную табачную компанию. "Проблема в том, что мне уже восемьдесят три года, а я дымлю, как паровоз. По их расчетам, я давно должен был бы сдохнуть, но их сигареты не работают. Из-за этого мне приходится жить в страданиях, наблюдая, как Америкой управляют такие парни, как Буш-младший. Они хотят, чтобы все мы думали исключительно о нефти!" - заявил писатель.
Курт Воннегут скончался 11 апреля 2007 года, в возрасте 84 лет, от последствий черепно-мозговой травмы. "Я бы хотел, чтобы парень - или девушка, разумеется,- прочитав мою книгу, сказали бы: "Это самый величайший из всех людей, когда-либо живших на Земле!" - смеясь, признавался писатель в своем последнем интервью.
"Сирены Титана", 1959
Возражение — самое точечное слово из всех. Я говорю, потом ты мне возражаешь, потом я тебе возражаю, а потом появляется третий и возражает нам обоим. Как в страшном сне, когда все становятся в очередь, чтобы возражать друг другу.
Самое жестокое, самое опасное, самое кощунственное, до чего может докатиться человек, — это уверенность, что счастье или несчастье — перст Божий! … "Богу всё равно".
Смысл человеческой жизни — кто бы человеком ни управлял, — только в том, чтобы любить тех, кто рядом с тобой, кто нуждается в твоей любви.
Человек — лишь малый остров,
Пыль в пространстве ледяном.
Каждый человек — лишь остров:
Остров-крепость, остров-дом.
Люди в большинстве совсем не понимают, — что они не только жертвы безжалостной судьбы, но и самые жестокие орудия этой безжалостной судьбы.
В этом мире столько любви, что хватит на всех, надо только уметь искать. Я — лучшее тому доказательство.
Если учёный не может объяснить восьмилетнему мальчику, чем он занимается, — он шарлатан.
— Господи, вот вам жизнь! Да разве её хоть чуточку поймешь?
— А вы и не старайтесь. Просто сделайте вид, что вы всё понимаете.
— Это очень хороший совет.
Я согласен с одной мыслью Боконона. Я согласен, что все религии, включая и боконизм — сплошная ложь.
Над чем бы ученые ни работали, у них все равно получается оружие.
"Бойня номер пять, или Крестовый поход детей", 1969
– А знаете, что я говорю людям, когда слышу, что они пишут антивоенные книжки?
– Не знаю. Что же вы им говорите, Гаррисон Стар?
– Я им говорю: а почему бы вам вместо этого не написать антиледниковую книжку? Конечно, он хотел сказать, что воины всегда будут и что остановить их так же легко, как остановить ледники. Я тоже так думаю. И если бы войны даже не надвигались на нас, как ледники, все равно осталась бы обыкновенная старушка-смерть.
По-моему, самые симпатичные из ветеранов, самые добрые, самые занятные и ненавидящие войну больше всех – это те, кто сражался по-настоящему.
Я сказал своим сыновьям, чтобы, они ни в коем случае не принимали участия в бойнях и чтобы, услышав об избиении врагов, они не испытывали бы ни радости, ни удовлетворения. И еще я им сказал, чтобы они не работали на те компании, которые производят механизмы для массовых убийств, и с презрением относились бы к людям, считающим, что такие механизмы нам необходимы.
Самое важное, что я узнал на Тральфамадоре, – это то, что, когда человек умирает, нам это только кажется. Он все еще жив в прошлом, так что очень глупо плакать на его похоронах. Все моменты прошлого, настоящего и будущего всегда существовали и всегда будут существовать.
Одно из самых главных последствий войны состоит в том, что люди в конце концов разочаровываются в героизме.
Бьют часы, ядрена мать,
Надо с бала мне бежать!
Я понял, что Всевышний вовсе не намерен охранять природу... значит, и нашему брату охранять её вроде как святотатство и пустая потеря времени. Вы когда-нибудь видали, какие у Него вулканы, как Он закручивает смерчи и бури на море, напускает потопы? Вам рассказывали, как Он каждые полмиллиона лет устраивает ледниковые периоды? А болезни? Хорошенькая охрана природы! И это Бог творит, а не люди. Вот дождется, пока мы наконец очистим наши реки, взорвет всю нашу Галактику, и вспыхнет она, как целлулоидный воротничок.
У всех женщин был большой мозг, потому что они были крупными животными, но они не пользовались этим мозгом в полном объеме вот по какой причине: всякие необычные мысли могли встретить враждебное отношение, а женщинам, для того чтобы создать себе хорошую, спокойную жизнь, нужно было иметь много-много друзей. И вот для того, чтобы выжить, женщины так натренировались, что превратились в поддакивающие машины вместо машин думающих. Их мозгам надо было только разгадать, что думают другие люди, и начать думать то же самое.
Чем ближе подходило моё пятидесятилетие, тем больше я возмущался и недоумевал, видя, какие идиотские решения принимают мои сограждане. А потом мне вдруг стало их жаль: я понял, что это не их вина, что для них естественно вести себя так безобразно да ещё с такими безобразными последствиями — ведь они изо всех сил старались подражать выдуманным героям всяких книг. Оттого американцы так часто и убивали друг дружку. Это был самый распространенный литературный приём: убийством кончались многие рассказы и романы. А почему правительство обращалось со многими американцами так, словно их можно было выкинуть из жизни, как бумажные салфетки? Потому что так обычно обращались писатели с персонажами, игравшими второстепенную роль в их книгах.
В нашей стране разговоры по большей части состояли из фраз, взятых из телепрограмм.
- Я люблю тебя, Элиза.
Она нахмурила брови и минуту стояла, задумавшись.
- Нет, — наконец сказала она, — мне это не по душе.
- Почему?
- Как будто ты нацелил ружьё мне прямо в затылок. Это способ заставить человека сказать то, что, может быть, он и не думает. Разве у меня остаётся возможность ответить что-либо кроме: "Я люблю тебя тоже!"
Жизнь, которая ждёт нас после смерти, бесконечно утомительнее этой.
Разбудите меня среди ночи и я отчеканю: "Каждый сам за себя". Так-то вот.
Мир кишмя кишит людьми, которые умеют пускать пыль в глаза и кажутся умней, чем есть на самом деле. Они просто сбивают нас с толку книжной мудростью, разными фактами и иностранными словечками.
Мне бы очень хотелось, чтобы люди, которым положено любить друг друга, могли бы сказать друг другу в разгар ссоры: "Пожалуйста, люби меня поменьше, только относись ко мне по-человечески".
