Мария Токмашева
Пришедший в кинематограф под влиянием фильмов Тарковского, один из самых известных, загадочных и мистических мексиканских режиссеров Карлос Рейгадас (Carlos Reygadas) представил на прошедшем в мае Каннском кинофестивале свою новую работу – картину "После мрака свет" (Post Tenebras Lux). Фильмы Рейгадаса регулярно участвуют в этом престижном смотре и почти всегда вызывают бурные споры. "После мрака свет" исключением не стал. Критики вновь разделились на два лагеря: тех, кто считает Рейгадаса гением современного кинематографа, и тех, кто решительно не понимает радикального режиссерского мышления. Теперь и российские зрители смогут проникнуться магическим мексиканским реализмом и выбрать, какая же из позиций критического цеха им окажется ближе. Фильм, получивший в Каннах приз за лучшую режиссуру, выходит на этой неделе в российский прокат.
Сам Рейгадас в различных интервью не раз признавался, что не любит, когда журналисты пытаются анализировать его фильмы. Да анализа этого, собственно, и не нужно. Все они как раз являются ярким примером бессмысленности анализа как такового. Недаром прокатчики картины "После мрака свет" снабдили фильм слоганом "Включите все органы чувств". И главное – отключите голову. Своими картинами Рейгадас протестует против холодного и расчетливого подхода, мыслительного процесса как такового. Он не собирается рассказывать зрителям хорошо сложенную историю, он отдает все на откуп чувствам. Хотите четко увидеть изображение – смотрите. Хотите понять суть диалогов и монологов – слушайте. Хотите уловить генеральную мысль автора – отдайтесь всем чувствам, которые вы еще способны испытывать в нашем практическом мире, и откройте для себя новые, скрытые и потаенные где-то в глубинах вашего сознания.
Сразу отдаться Рейгадасу будет сложно. "После мрака свет" смонтирован из разных кусочков жизни молодой мексиканской пары Хуана (Адольфо Хименес Кастро) и Наталии (Наталиа Асеведо). Они то приезжают в большой город на званый ужин, где за столом обсуждают Толстого, Чехова и Достоевского, то предаются разврату во французской сауне, кабинеты которой носят имена Гегеля и Дюшана, то выясняют отношения на кухне своего загородного дома. Эту взрослую жизнь, когда не только Хуан и Наталия, но и вообще все люди, бесконечно думают и анализируют, предаваясь чувствам лишь в минуты острых наслаждений, Рейгадас противопоставляет жизни детской.
Детей Хуана и Наталии – мальчика Элеазара и девочку Рут – играют, кстати, дети самого режиссера. Именно дети, показывает нам Рейгадас, и способны жить, руководствуясь только чувствами и ощущениями. Маленькая Рут во время грозы спокойно бегает по лесу с коровами и собачками, а малыш Элеазар в костюме "Человека-паука" с безмятежным выражением лица рассказывает папе историю Питера Паркера. Дети пребывают в счастье независимо от погоды и времени суток. Они одинаково комфортно чувствуют себя и в мексиканской деревне, где вокруг воры, губители природы, алкоголики и наркоманы, и в городском буржуазном обществе, где каждый норовит блеснуть знаниями русской литературы.
Видимо, это беззаботное детство с подлинными чувствами и эмоциями и показывает в первую очередь Рейгадас. Недаром, одним из ключевых в фильме является монолог больного Хуана, который признается жене, что именно сейчас ощущает себя, как в детстве, и вспоминает траву, сумерки, пол террасы из песка и мрамора, звуки, раздающиеся из соседней комнаты, запах деревьев и сырых простыней, рокот сверчков и смех родителей.
"Но я не испытал ностальгии, - говорит Хуан. – Сегодня я люблю все – стул, стол, машины. Все ожило и сияет все время". Это светлое, безмятежное чувство возвращения к детским ощущениям – самое ценное во взрослой жизни. Оно может сопровождать, как активные душевные подъемы, так и полный упадок физических сил. Но смерти у Рейгадаса нет. Есть какой-то анимационный красный дьявол, по ночам приходящий в дома. Есть сцена, где в прямом смысле слова человек теряет голову. Но четкой физической смерти, которая поставит точку на взрослой жизни, нет. Есть понимание, что дети станут взрослыми. И есть надежда, что взрослые когда-нибудь – пусть и в следующей своей жизни – вновь станут чистыми детьми. А значит, после мрака все-таки наступит свет.
