Мария Токмашева
Новый фильм осужденного за антиправительственную деятельность иранского режиссера Джафара Панахи был, пожалуй, самым ожидаемым и самым загадочным участником основного конкурса Берлинского кинофестиваля. Иранские власти запретили Панахи снимать фильмы, писать сценарии, общаться с журналистами и покидать страну в течение 20 лет. Тем не менее, его предыдущая полудокументальная работа "Это не фильм" была показана в Канне. Премьера нынешней – "Закрытый занавес" – во вторник прошла на Берлинале.
Посмотрите фотоленту: Главные фильмы Берлинале - Феникс из пепла и Панахи из тюрьмы >>
Сенсаций на премьере не случилось. Лишь небольшая группка журналистов выходила во вторник с картонным изображением опального иранского режиссера с надписью "Здесь должен был стоять Панахи". Но Панахи на этом месте быть не могло. Вместо него "Закрытый занавес" представлял сорежиссер Камбузия Партови, который на пресс-конференции всячески уходил от политических вопросов, оправдываясь лишь тем, что ему было очень интересно поработать с Панахи и что, вообще, они снимали фильм для себя.
Сорежиссер Панахи: "Закрытый занавес" не имеет отношения к политике >>
Действие этой почти двухчасового ленты происходит в доме, где, видимо, и живет сам Панахи. Начинается картина с железной решетки, подобной той, что была в ленте Леоса Каракса "Корпорация "Святые моторы". Но Панахи, в отличие Каракса, не отпирает его волшебным "режиссерским ключом". За этой решеткой и находится дом – с закрытыми дверьми и наглухо зашторенными окнами. В первой части главным героем, обитателем этого дома становится Партови – незатейливый старичок, действительно боящийся хоть какого-то контакта с окружающей дом реальностью. Герой Партови приносит в дом собаку по кличке Мальчик. Пес, надо сказать, - единственный живой персонаж этой картины. Поначалу он не только резвится в доме, но и, в отличие от других героев фильма, рвется на улицу и даже интересуется новостями: случайно нажимает на кнопку пульта, когда на экране демонстрируют сцены массового уничтожения собак на улицах Ирана.
Но не только пес оказывается затворником. Неожиданно на пороге дома возникает девушка, которая убегает от полиции и тоже прячется в этом доме. Позже она попытается раскрыть все шторы и снять занавес, но, в итоге, не сможет противостоять этому закрытому дому. И если в первой части картины еще виден режиссерский замысел, то во второй части, когда героем становится сам Панахи, лента превращается в обычные видео-дневники. Проснулся, налил чай, поговорил с соседями, дождался обеда. Параллельно с этим на видео появляются и девушка и герой Партови – они теперь уже герои фильма самого Панахи. Причем не совсем понятно, когда этот фильм начинается, а когда заканчивается. Реальная же картина "Закрытый занавес" закончится вновь решеткой, которая напоминает нам о нелегкой судьбе иранского режиссера.
В "Закрытом занавесе", конечно, можно искать метафоры и вынужденного затворничества самого Панахи и вообще закрытости Ирана, узнавать в персонажах настоящее и будущее: поколение старших, которые смиряются с "закрытым занавесом", и молодежи, которая так и норовит убрать все "шторы".
Фильм Панахи в конкурсной программе пока стоит отдельно от основных тем нынешнего фестиваля – сложностей однополой любви (Берлинале славится большой симпатией к этой теме и даже вручает подобным фильмам отдельный приз – Teddy award) и конфликтов церкви, где тоже что ни герои, то монахини-лесбиянки (обе категории представлены в костюмной экранизации "Монахини" Дени Дидро от режиссера Гийому Никлу) либо священники, пытающиеся бороться со своими гомосексуальными наклонностями (польская лента "Во имя…"). Но несмотря на то, что каждый день журналистам показывают как минимум по одному фильму на эти две темы, симпатией критиков пользуются совсем другие работы, которые не поддаются влиянию актуальных фестивальных тем, а представляют качественно сделанные работы разного жанра.
Посмотрите фотоленту: Открытие Берлинале-2013 - Кар-Вай, FEMEN и немного снежно >>
Чилийскую "Глорию" можно назвать романтической комедией "для тех, кому за". 58-летняя героиня, давно разведенная и вырастившая детей, пытается жить своей жизнью – работает, ходит на вечеринки и встречается с мужчинами, влюбляется в одного из таких случайных знакомых. И перед зрителями разворачивается полная лирических переживаний история любви – уже не такой красивой и романтической, но не лишенной своего обаяния.
Румынская социальная драма "Поза эмбриона" рассказывает о деспотичной матери, которая пытается "отмазать" своего сына от убийства – тот задавил на дороге маленького мальчика. Сын уже не молод, и тоже пытается жить своей жизнью - даже прикрикивает на мать за то, что та слишком сильно его контролирует. Но сам он так и остается великовозрастным подростком, не способным признать свою вину, ошибку, прийти к родителям мальчика и просто посмотреть в глаза людям, потерявшим ребенка.
В фильме Ульриха Зайдля "Рай: Надежда" 13-летняя Мелани, наоборот, чувствует себя вполне взрослой. Что, впрочем, неудивительно: если кто-то смотрел две предыдущие части "райской" трилогии, то помнит, что мать Мелани уехала за любовью в Кению, а тетя ищет пристанище в вере. Девочке, естественно, ничего не остается, как взрослеть и знакомиться с жизнью самой. Из-за проблем с лишним весом ее отправляют в "диетический" лагерь. Живущие там дети, кажется, вовсе не страдают в связи с лишним весом каким-то комплексом неполноценности, наоборот, они необыкновенно раскрепощены: спокойно играют в бутылочку на раздевание, говорят о сексе и поцелуях, выпивают и ходят на танцы в откровенных нарядах, и совсем по-взрослому рассуждают о социальных проблемах современного общества: почти все выросли без отцов. Сама Мелани, вдохновленная рассказами подруги, влюбляется в доктора. Он намного старше девочки, но не прогоняет ее, а наоборот трепетно к относится к не по годам развитой Мелани. Несмотря на то, что третья часть райской трилогии у Зайдля получилась несколько слабее двух предыдущих, но она не лишена своего обаяния и дополняет картину нашего общества, в котором каждый погружен в какие-то собственные комплексы, в собственную реальность и в ожидание собственного рая.
