Мария Токмашева
Завершение первой половины Каннского смотра принесло сплошное разочарование. Фильмы, показанные в пятый день основного конкурса, напоминали российские телесериалы: в одном – кровь, погони, ненужное нагнетание атмосферы и патетичные речи перед нелепой смертью героев, в другом – наигранная история страданий стареющей женщины с "плоскими" шутками и чересчур проникновенной музыкой.
Нервы кинокритиков начали сдавать. В понедельник утренний показ, вроде бы, боевика, но по сути мелодрамы Такаси Миике "Соломенный щит" закончился полным провалом: зал кричал "бу" и в негодовании свистел. Это, впрочем, неудивительно, ведь Миике довольно интересную и запоминающуюся историю умудрился "разжевать" до дурноты. "Соломенный щит", может, и мог бы стать неплохим времяпрепровождением у телевизора, но тратить на него два часа основного конкурса Каннского кинофестиваля, да и еще и ранним утром – это уже слишком.
Главный герой фильма – сотрудник секретной японской полиции Казуки Мекари, которому поручена особая миссия: он должен доставить под арест маньяка Киомари, убившего внучку мультимиллиардера Нинагавы. Миссия особа потому, что уже вся Япония мечтает убить преступника, так как Нинагава объявил за него вознаграждение в 1 миллиард йен (более 300 миллионов рублей). Желающих получить столь весомое вознаграждение, естественно, масса. К тому же на специально созданном мультимиллиардером сайте в реальном времени можно наблюдать за тем, куда везут преступника.
С такой задумкой в фильме можно было раскрыть и проблему давления финансов над чувством самозащиты (ведь, убив даже преступника, можно самому оказаться в тюрьме), и вопросы порабощения современного общества всевозможными медиа (как, это, кстати, прекрасно сделано в сериале "Черное зеркало"), ну и, конечно, сложность выбора: поддаться эмоциям и жажде мести или до конца сохранять "честь мундира". Но вся эта вполне продуктивная для кинематографа проблематика утопает у Миике в никому не интересных погонях, взрывах, поисках очевидного противника и плоско сыгранных персонажах, большинство из которых произносит перед смертью монологи, которые пародировал герой Джима Керри в "Маске", причем приблизительно в такой же актерской манере.
Плоховато с актерской игрой и в другом фильме основного конкурса – "Замке в Италии" Валерии Бруни-Тедески. Эта, в принципе, особо не примечательная история рассказывает о Люси, которой вместе с больным братом, его невестой и матерью приходится продать родовой замок. Но это далеко не главное, что волнует уже немолодую Люси. Все говорят ей о том, что у нее самой нет ни мужа, ни детей, и вот однажды она встречает молодого актера Натана (Луи Гаррель) и думает, что именно он наконец-то сможет подарить ей семью. Основная ошибка этого фильма по сути одна: Валерия Бруни-Тедески (кстати, сестра супруги экс-президента Франции Николя Саркози – Карлы Бруни) сама сыграла в нем главную роль. Как актриса она на протяжении всего фильма неловко пытается соблазнить героя Гарреля и изображает из себя мечтающую о детях женщину. Как один из соавторов сценария она, видимо, принимала участие в написании диалогов, шутки которых, в основном, крутятся вокруг одержимости "завести ребенка". Как режиссер она, что крайне заметно, пытается дотянуться до Франсуа Озона (фильм "Замок в Италии", кстати, тоже поделен по временам года, как и "Всего 17" Озона, который также участвует в основном конкурсе Каннского кинофестиваля), но, увы, это Валерии Бруни-Тедеску пока не удается.
Справедливости ради стоит отметить, что пока нынешний каннский конкурс вообще не приносит каких-то ярких впечатлений и сюрпризов. Среди лидеров – фильмы братьев Коэнов, китайца Чжанкэ и иранца Фархади. Но и они при продуманной структуре, хорошей композиции и качественных актерских работах по сути не представляют собой ничего нового: каждый режиссер работает в своем, уже давно сложившемся жанре. Новых талантов тут пока не открывается. Впереди еще, конечно, и Стивен Содерберг, и Александр Пейн, и Джеймс Грэй, и Роман Полански, и Джим Джармуш. Может быть, они переступят какие-то свои границы и продемонстрируют радикально новый кинематограф, который, так уж сложилось, обычно и начинается после Каннского кинофестиваля.
